В последние годы, где-то с начала нового тысячелетия, в текущем социополитическом контексте болгарской литературы протекает ускоренный процесс стабилизирования и утверждения правого – процесс, к которому литература остаётся критически индифферентной. После периода институциональной дестабилизации в 90-е годы (время «мутной воды»; или говоря другим жаргоном – первоначального накопления капитала) сегодня статус-кво категорично определён. Как центральная, конститутивная сила в нём очерчен прогрессирующий плохой этатизм. Этатизм, который реализуется не в сферах социально-гуманного, а имеет административно-репрессивный характер: государство действует как сверхинституция, которая сводит свои обязанности только к своим первичным функциям контролировать, шпионить, регламентировать, запрещать и, в конечном счёте, заботясь прежде всего о собственной институциональное™ – всё более редуцировать индивидуальные свободы своих горожан (часто под благовидным и не терпящим возражения предлогом для борьбы с преступностью, с которой она в немалой степени срослась). Развивая на самом высоком уровне корпоративный капитализм американского типа, государство через свои институции всё более откровенно действует в интересах частных или классово-корпоративных, невзирая на собственную социальную демагогию.
В подобной ситуации моральный долг литературы – возвратить свою критичность, свой гуманистичный пафос.
Мы наблюдаем как раз обратное. Своим безразличием к социальному, служением удовольствию, поверхностному и эфемерному, целостной утратой своих онтологичньгх и метафизичных измерений литература активно включается в производство и утверждение потребительских ценностей капитализма.
Это что-то большее, чем просто контрмодернизм. Это отказ от морали в полном, гуманистичном смысле сего понятия. Даже там, где моральное вроде бы налицо, оно представлено весьма плоско, переведено на язык развлекательного и, в конечном счёте, инфан-тилизированно. В «проблему» превращено элементарное, вегетативное удовольствие от жизни, первосигнальное потребление счастья и удачи – сверхценности, которые обслуживают потребительский механизм.
Со своим радикальным контрмодернизмом литература в последние годы всё больше и больше продвигается по пути саморазоблачения как явление с правым, охранительским характером. Она все больше интегрируется в тот процесс демократизирования потребительской этики, который в универсальном плане характе-ризируетэру постмодерности (с 1950 года до сих пор). Кардинальная антитеза модерности между культурой и властью преодолена, происходит позорный соглашательский процесс сближения и слияния властного дискурса и его эстетической рефлексии. Результат – опасный монодискурсивизм, который, как каждый монодискур-сивизм, скорее является симптомом тоталитарного.
С исторической точки зрения, подобный культурный пессимизм – неизменная часть саморефлексии самой культуры. А это фундаментальный повод для оптимизма. В своём историческом развитии культура постоянно констатирует собственное перманентное поражение, свой упадок. Больше того, сама культура реализуется полноценно через сознание своего собственного кризиса. И именно проблематизация её’ собственного настоящего и предстоящего конца – важная часть её жизненности, её реализации как таковой, т.е. как территории, альтернативно расположенной по отношению к властному дискурсу. Сама культура – всегда пессимистичная, но живая – совершенное опровержение этого конститутивного для неё пессимизма, а в этом смыс своё собственное самоопровержение.
Библиографическая ссылка
Касен А.К., Манат Т.М., Балтабаева Г.С. ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОСОБЕННОСТИ БОЛГАРСКОЙ ПРОЗЫ ХХІ ВЕКА // Международный студенческий научный вестник. – 2015. – № 5-1. ;URL: https://eduherald.ru/ru/article/view?id=12791 (дата обращения: 19.04.2024).